ОГЛАВЛЕHИЕ
>>>
Ouspensky P.D. The Psychology of Man's Possible Evolution. N.Y., 1973
Несколько лет назад ко мне стали приходить письма от читателей. Во всех письмах был один вопрос: чем я занимался после того, как написал свои книги, опубликованные на английском языке в 1920 и 1931 гг., а написанные в 1910 и 1912 гг.
Ответить на их письма было невозможно: для этого потребовалось бы писать новые книги. Но поскольку многие из читателей жили в Лондоне, где начиная с 1921 г. жил и я, я пригласил их прослушать подготовленный для них курс лекций. В ходе лекций я пытался ответить на задаваемые вопросы и рассказать, что я узнал после того, как написал свои книги, и над чем работаю в настоящий момент.
В 1934 году я написал пять вводных лекций, дававших общее представление о моих исследованиях и направлении, в котором наряду со мной уже работали некоторые люди. Уместить все это в одной или даже двух-трех лекциях было совершенно невозможно; поэтому я всегда предупреждал слушателей, что посещение одной или двух лекций недостаточно, что только пять, а еще лучше десять лекций позволят им составить представление о моей деятельности. В дальнейшем чтение лекций продолжалось, и с тех пор я нередко исправлял их и переписывал.
В целом я нашел такой выход из положения удовлетворительным. Пять лекций читались в моем присутствии или без меня; слушатели могли задавать вопросы; и, если они пытались следовать даваемым им советам и указаниям, которые касались главным образом самонаблюдения и определенной самодисциплины, то очень скоро начинали в должной мере понимать, чем я занимаюсь.
Конечно, я всегда сознавал, что пяти лекций недостаточно, и в последующих беседах развивал и расширял эти предварительные сведения, пытаясь помочь людям уяснить их собственное положение в свете Нового Знания.
Я обнаружил, что большинству людей труднее всего было осознать, что они услыхали действительно нечто новое, то есть нечто такое, о чем раньше не слышали.
Сами они этой трудности не сознавали, но на деле, сталкиваясь с новизной, каждый раз пытались отрицать ее и переводить услышанное на знакомый язык. А меня это, разумеется, не устраивало.
Я знаю как нелегко осознать, что слышишь нечто новое. Мы так привыкли к старым мелодиям и мотивам, что давно уже не верим в возможность появления чего-то нового.
И когда мы слышим нечто новое, мы принимаем его за старое или считаем, что старое может его объяснить. Это действительно сложная задача – осознать возможность и необходимость совершенно новых идей, и со временем это требует переоценки всех ранее усвоенных ценностей.
Я не могу обещать, что новые, то есть неизвестные прежде идеи вы услышите сразу; но если вы настойчивы, то очень скоро начнете замечать их. И тогда я желаю вам не упустить их и попытаться не толковать их по-старому.
Нью-Йорк, 1945