<<< ОГЛАВЛЕHИЕ >>>


"Я"

"Медитация имеет для меня величайшее значение. Более двадцати пяти лет я регулярно медитирую два раза в день. Вначале это было очень трудно, мне никак не удавалось контролировать свои мысли, и они все время уходили в сторону; но постепенно я стал выключать все, что мне мешало. Все больше времени и силы я отдавал достижению конечной цели, я был у разных учителей и следовал указаниям нескольких, отличных друг от друга систем медитации; но я никогда не был полностью удовлетворен ни одной из них, – хотя слово "удовлетворен", может быть, и не совсем точно. Все они подводят к определенной точке, в зависимости от системы, и я обнаружил, что становлюсь просто результатом системы, который так далек от моей конечной цели. Но после всех этих экспериментов я научился полностью владеть своими мыслями; мои эмоции также целиком находятся под контролем. Я упражнялся в глубоком дыхании, чтобы успокоить тело и ум; я повторял священное слово, постился в течение многих дней; в моральном отношении все было на высоте, а земные дела меня не привлекают. Но несмотря на все эти годы борьбы и усилий, упражнений и отречений, у меня нет душевного спокойствия, того блаженства, о котором говорят Великие. В редких случаях бывали светлые моменты глубокого экстаза, когда интуиция сулит высокие переживания; но я, кажется, не способен постичь иллюзорность собственного ума и постоянно оказываюсь у нее в плену. На меня опускается облако мрачного отчаяния, и я ощущаю все возрастающую скорбь".

Мы сидели на берегу широкой реки, совсем близко к воде. Город был наверху, на некотором расстоянии от нас. На другом берегу мальчик пел песню. Позади нас садилось солнце, тяжелые тени легли на воду. Был тихий, прекрасный вечер. Вереница облаков тянулась к востоку; казалось, что глубокая река не имеет течения. Он совсем не замечал этой разлитой повсюду красоты и был целиком поглощен своей проблемой. Мы сидели молча, а он закрыл глаза. Его строгое лицо оставалось спокойным, но внутри продолжалась интенсивная борьба. Стая птиц уселась у кромки воды; их крик донесся до другого берега, так как оттуда прилетела еще одна стая и присоединилась к первой. Безмолвие, в котором нет времени, окутало землю.

– В течение всех этих лет прекращали ли вы когда-нибудь стремиться к конечной цели? Разве не наша воля, не усилие создают "я", и может ли процесс времени вести к вечному?

"Я никогда сознательно не прекращал стремление к тому, чего жаждало мое сердце и все мое существо. Я не смел делать остановки; если бы я остановился, то был бы отброшен назад, это было бы вырождение. В природе всех вещей заложено стремление к высшему, и если бы не проявлялась воля, не прилагалось усилие, то наступил бы застой. Не будь у меня стремления к цели, я никогда не смог бы выйти за пределы, возвыситься над самим собой".

– Может ли "я" когда-нибудь освободить себя от собственного рабства и иллюзий? Не должно ли "я" исчезнуть, чтобы получило бытие то, что не имеет имени? А это постоянное стремление к конечной цели, каким бы оно ни было страстным, – разве не усиливает "я"? Вы боретесь во имя конечной цели, другой человек домогается земных благ; ваше усилие, может быть, более возвышенно, но не является ли оно все еще желанием приобрести выгоду?

"Я преодолел все страсти, все желания, кроме этого одного стремления, которое есть нечто большее, чем желание. Это – единственное, во имя чего я живу".

– В таком случае вы должны умереть и для этого желания, подобно тому, как умерли для других стремлений и желаний. В течение всех этих лет борьбы и постоянного игнорирования, исключения всяких желаний вы укрепились в этом единственном стремлении, но оно все еще продолжает оставаться внутри поля "я". А вы стремитесь пережить неизреченное – именно в этом ваше желание, не правда ли?

"Да, конечно. Переступив тень сомнений, я хочу познать конечную цель, я хочу иметь непосредственное переживание Бога".

– Переживающий всегда обусловлен тем, что он переживает. Если тот, кто имеет переживание, осознает, что он есть переживающий, тогда переживание оказывается результатом его собственных желаний, спроецированных изнутри. Если вы знаете, что переживаете Бога, тогда этот Бог есть проекция ваших надежд и иллюзий. Нет свободы для переживающего "я", так как он постоянно в плену собственных переживаний; он создает время и никогда не может переживать вечное.

"Не хотите ли вы сказать, что то, что я старательно создавал с большими усилиями и с помощью мудрого выбора, – что все это надо разрушить? И я сам должен быть инструментом разрушения?"

– Может ли "я" в позитивном смысле стать отрицающим само себя? Если бы это произошло, то его мотивом, его намерением было бы приобрести то, что не может быть предметом обладания. Какова бы ни была его деятельность, сколь возвышенной бы ни была его цель, любое усилие со стороны "я" продолжает оставаться в поле его собственных воспоминаний, особенностей и проекций, независимо от того, будут ли они сознательными или подсознательными. "Я" может разделить себя на органическое, основное "я", и "не-я", или трансцендентное, абстрактно-умозрительное "я"; это дуалистическое разделение есть иллюзия, в которой ум запутывается. Каковы бы ни были движения ума, движения нашего "я", оно никогда не может освободить само себя. Оно может подниматься с одного уровня на другой, переходить от неразумного к более осмысленному выбору, но его движения всегда останутся в пределах сферы собственной деятельности.

"Вы, кажется, исключаете всякую надежду. Что же тогда делать?"

– Вы должны быть полностью открытым, без груза прошлого или соблазна надеяться на будущее, что совсем не означает отчаяния. Если же вы в отчаянии, то нет пустоты, нет открытости. Вы ничего не можете "делать". Вы можете и должны быть спокойным, без какой-либо надежды, тоски или желания; но вы не можете устанавливать тишину, безмолвие, подавляя всякий шум, потому что в самом усилии существует шум. Безмолвие – это не противоположность шуму.

"Но что я должен делать в моем теперешнем состоянии?"

– Позвольте заметить, что вы настолько страстно стремитесь достичь успеха, так нетерпеливо ждете получения позитивных указаний, что просто-напросто не слушаете.

Вечерняя звезда отражалась в тихих водах реки.

На следующий день, рано утром, он пришел опять. Солнце только что показалось над верхушками деревьев, а над рекой еще стоял туман. Тяжело нагруженная дровами лодка с белыми парусами медленно плыла вниз по реке; все, кроме рулевого, спали в разных ее частях. Было совсем тихо, и обычная человеческая деятельность вдоль реки еще не началась.

"Несмотря на мое внешнее нетерпение и беспокойство, внутренне я, по-видимому, бдителен и с живым вниманием воспринимал все, что вы вчера говорили; потому что когда я сегодня утром проснулся, было определенное чувство свободы и ясности, которые приходят с пониманием. Я провел обычную утреннюю медитацию за час до восхода солнца, и я не вполне уверен, что не нахожусь в плену каких-то расширяющих иллюзий. Можно продолжить беседу с того, на чем мы вчера остановились?"

– Мы не можем начать в точности с того, на чем мы расстались; но к нашей проблеме можно подойти заново. Ум, внешний и внутренний, находится в постоянной деятельности, получая впечатления; захваченный воспоминаниями и реакциями, он является центром скоплений различных желаний и конфликтов. Он действует в пределах поля времени, а в этом поле существуют противоречия, противодействия воли или желания в форме усилия. Эта психологическая активность "я", "меня", "моего" должна прекратиться, так как подобная деятельность способствует появлению проблем и является причиной различных волнений и расстройств. Но любое усилие, предпринятое с целью остановить эту деятельность, приводит лишь к еще большей активности и возбуждению ума.

"Верно, я сам это замечал. Чем больше человек старается сделать свой ум безмолвным, тем больше это вызывает сопротивление. Тогда человек направляет свои усилия с целью преодолеть это сопротивление; в результате получается порочный круг, который нельзя разорвать".

– Если вы понимаете порочность этого круга и осознаете, что не можете его разорвать, то с этим осознанием цензор, наблюдающий перестает существовать.

"Это, по-видимому, труднее всего осуществить. Я имею в виду подавление наблюдающего. Я старался, но до сих пор ни разу не смог добиться успеха. Как это сделать?"

– Но вы продолжаете думать в терминах "я" и "не-я". Разве вы не поддерживаете в своем уме этот дуализм благодаря словам, благодаря постоянному воспроизведению опыта и привычек? По сути дела, мыслящий и его мысль – это не два различных процесса, но мы сами создаем их, чтобы достичь желаемой цели. Цензор появляется вместе с желанием. Наша проблема состоит не в том, чтобы найти способ подавить цензора, наша проблема – это понять желание.

"Но ведь должна же быть сущность, которая обладает способностью понимания; должно быть состояние, отличное от состояния неведения!"

– Сущность, которая говорит: "я понимаю", продолжает оставаться в поле ума; она по-прежнему наблюдающий, цензор, не так ли?

"Конечно, это так; но я не вижу, каким образом можно вырвать этого наблюдающего с корнем. И возможно ли это?"

– Давайте посмотрим. Мы говорим, что необходимо понять желание. Желание может себя распределять и распределяет по шкале: удовольствие, страдание, мудрость, неведение; одно желание противостоит другому, более выгодное – менее выгодному, и т.д. Хотя по разным причинам оно может себя разделять, фактически желание – это неделимый процесс, не так ли?

"Это нелегко понять. Я так привык противопоставлять одно желание другому, подавлять и преображать их, что до сих пор не могу полностью осознать желание как единое, как целостный процесс. Но теперь, когда вы на это указали, я начинаю чувствовать, что это так".

– Желание может разбиться на множество противоречащих и враждующих стремлений, но, тем не менее, оно остается желанием. Это множество стремлений образует "я" с его памятью, заботами, страстями и так далее; но вся деятельность этого "я" происходит в пределах поля желания; "я" не имеет другого поля проявления. Ведь это так, не правда ли?

"Пожалуйста, продолжайте. Я слушаю вас всем моим существом, стараясь выйти за пределы слов, глубоко, не делая усилий".

– Наша проблема, следовательно, состоит в следующем: возможно ли, чтобы проявления желания завершились естественно, свободно, без принуждения в какой бы то ни было форме? Только в этом случае ум может быть бдительным. Если вы сумеете осознать это как факт, разве тогда не прекратятся проявления желаний?

"Они прекратятся, но на очень короткое время. А потом снова начнется обычная деятельность желания. Но как же можно его остановить?.. Спрашивая вас, я сам вижу абсурдность своего вопроса!"

– Вы видите, насколько мы жадны; мы всегда хотим всё больше и больше. Требование прекратить проявления "я" становится новой формой его деятельности; но она совсем не нова, это лишь другая форма желания. Только когда ум спонтанно приходит в состояние покоя, может явиться другое, то, что вне сферы ума.



<<< ОГЛАВЛЕHИЕ >>>
Библиотека Фонда содействия развитию психической культуры (Киев)