"Критика чистого разума" была создана в 1769-1781 гг. и вышла в свет в 1781 г. (Immanuel Kant. Kritik der reinen Vernunft. Riga, Hartknoch, 1781).
В связи с появлением в печати многих замечаний по поводу трудности понимания этого сочинения Кант подготовил второе его издание, в котором текст был вновь отредактирован и дополнен им (Immanuel Kant. Kritik der reinen Vernunft, zweite, hin und wieder verbesserte Auflage. Riga, Hartknoch, 1787).
Второе издание "Критики чистого разума" – наиболее полное и совершенное, и при изучении философии Канта обычно принимают во внимание именно это издание. Первое же, переиздававшееся крайне редко, исследуется сравнительно узким кругом специалистов. Почти все переводы "Критики чистого разума" (в том числе и на русский) сделаны по этому – второму – изданию.
Однако поскольку Кант при подготовке этого издания значительно изменил содержание некоторых частей своего труда, то как в немецких изданиях, так и в переводах обычно приводят (в качестве приложения, параллельного текста или примечаний) те места из первого издания, которые претерпели существенные изменения. В настоящем издании они даны как приложение в конце основного текста. Небольшие, но важные по содержанию места из первого издания приводятся ниже, в примечаниях. Многочисленные мелкие, в основном стилистические, изменения текста опущены.
"Критика чистого разума" была переведена на русский язык трижды. Первый перевод сделан русским историком философии М.И.Владиславлевым (И.Кант. Критика чистого разума. СПб., 1867). Опубликование этого перевода было значительным событием в духовной и культурной жизни России того периода. М.И.Владиславлев проделал большую работу над переводом труднейшего из произведений Канта. И все же в тексте множество неточностей, ошибок, искажений терминов. Например, "Ding an sich" он переводит как "вещь сама в себе" – странная для русского языка конструкция, не говоря уже о том, что она никак не передает смысла термина Канта.
Спустя 30 лет был сделан новый перевод, осуществленный Н.М.Соколовым (И.Кант. Критика чистого разума. Кн. 1-2. СПб., 1896-1897. В 1902 г. он выпустил свой перевод в одном томе). Однако этот перевод, хотя в нем и учтены многие промахи Владиславлева, немногим лучше предыдущего. И в нем множество ошибок и искажений (Соколов был не профессиональным философом, а скорее "энтузиастом"). Таким образом, задача дать русскому читателю хороший, адекватный оригиналу перевод главного сочинения Канта не была еще решена.
Эту задачу выполнил Н.О.Лосский (И.Кант. Критика чистого разума. Пг., 1915), который учел опыт предыдущих переводов, а также в ходе работы над текстом привлек некоторые новые переводы труда Канта на европейские языки (в частности, перевод на английский язык, сделанный Мейклджоном, см. ниже). По своему философскому и научному уровню, тщательности, продуманности этот перевод выгодно отличается от двух предыдущих. С его появлением русский читатель впервые получил добротный перевод основополагающего труда Канта, осуществленный выдающимся русским философом, рассматривавшим перевод трудов Канта как особый, трудный и серьезный вид философского творчества, что, собственно, и было залогом его успеха.
В России (СССР) развитие философской мысли никогда не прекращалось, и всегда были подлинные носители философской мысли, одновременно развивалась и совершенствовалась и культура философского перевода. Этому, в частности, во многом способствовало издание внушительной серии "Философское наследие" под руководством видных историков философии (издательство "Мысль", Москва), в рамках которой вышло в свет более сотни томов произведений классиков философской мысли прошлого. Естественно, что перевод Н.О.Лосским "Критики чистого разума", осуществленный в начале века, следовало пересмотреть. При его тщательной сверке с немецким оригиналом были обнаружены ошибки, неточности, даже пропуски, требовавшие исправления. Но поскольку перевод вполне удовлетворителен, главное наше внимание было обращено на некоторые термины, точный перевод которых важен для понимания критической философии Канта вообще и "Критики чистого разума" в частности. Так как настоящее издание также не снабжено комментариями, мы даем здесь краткие пояснения лишь нескольких терминов и их переводов.
Это прежде всего знаменитое выражение Канта "das Ding an sich". Его Н.О.Лосский перевел как "вещь в себе". Объективно, однако, такой перевод не передает смысла немецкого термина, в действительности означающего "вещь, существующая сама по себе". Выражение же "вещь в себе" не только искажает кантовское понятие, но в известной мере и мистифицирует его. "Бытие (чего-то) само по себе" заменяется некой таинственностью, непонятностью, загадочностью, задуховностью и т.п., что не имеет ничего общего с учением Канта о "вещи самой по себе". И как бы ныне выражение "вещь в себе" ни рассматривалось как (якобы) уже укоренившееся в сознании русского читателя и в русской интеллектуальной культуре (мы часто слышим: раз профессиональным философам, интеллектуальной "элите" понятно, этого достаточно!), все же мы убеждены, что его необходимо заменить правильным и точным русским выражением "вещь сама по себе", ибо истина выше всяких предубеждений. Не говоря уже о том, что снобизм в философии особенно нежелателен и неуместен.
Учитывая важность этого термина, мы хотели бы подкрепить сказанное текстом самого Канта. Немецкое выражение "an sich", означающее "бытие, существование чего-то независимо от субъекта", Кант употребляет не только в сочетании с понятием "Ding" (вещь), но и со многими другими, как, например: Gegenstand an sich, Objekt an sich, Verhältnis an sich, Erfahrung an sich, Verstand an sich, Vernunft an sich, Erkenntnis an sich и т.д. И если их перевести (соответственно) как "предмет в себе", "объект в себе", "отношение в себе", "опыт в себе", "рассудок в себе", "разум в себе", "познание (или знание) в себе", то неизбежность нашего исправления окажется очевидной. Ибо у Канта речь идет о том, что берется, дано, существует само по себе, независимо от нас. В издании 1964 г. мы исправили эту неточность лишь в некоторых местах: нам было "указано", что "вещь в себе" нельзя заменить ничем другим, так как его в таком виде употребляет В.И.Ленин. В настоящем издании это понятие всюду заменено более точным – "вещь сама по себе".
Несколько слов о другом важном термине Канта – слове Anschauung. H.О.Лосский перевел его как "наглядное представление". В издании 1964 г. этот термин переведен как "созерцание". Поскольку и этот перевод не совсем точен, мы предлагаем читателю краткое пояснение. Стремление различать два вида, или метода, познания – одна из основополагающих установок западноевропейского рационалистического философского мышления, и восходит оно к античности. Элемент такого стремления есть уже в учении Платона об идеях (имея в виду недискурсивность их постижения). Это стремление нашло более ясное выражение в философии эпикурейцев, закрепившей когитативный феномен непосредственного познания или постижения в слове επιβολή. Терминологически более четко указанные два вида познания сформулированы у Филона Александрийского и особенно у Плотина, различавшего επιβολή и διεξοδικός λόγος – соответственно непосредственное, мгновенное постижение (узрение, озарение), и последовательное, дискурсивное познание, с помощью логических умозаключений. В V веке понятие επιβολή Боэций перевел на латинский язык термином "intuitus" (от глагола intueri, означающего "всматриваться", "проникать взглядом (зрением)", "мгновенно постигать"). Позднее немецкий монах Вильгельм из Мёрбеке (1215-1286), сподвижник Фомы Аквинского, повторил и закрепил перевод Боэция, и термин "интуиция" вошел в западноевропейскую философскую традицию. В Германии термин "intuitio, intuitus" впервые перевел на немецкий язык словом "Anschauung" Кристиан Вольф, создатель немецкой философской терминологии. Этот термин (у Вольфа есть даже выражение "anschauende Erkenntnis" – интуитивное познание), как немецкий аналог греческому "эпиболэ" и латинскому "интуиция", прочно вошел в немецкий философский лексикон и именно в этом смысле употребляется и Кантом. Все переводчики Канта на западноевропейские языки (не германские) – англичане, французы, итальянцы, испанцы – переводят Anschauung термином "интуиция" (франц., англ. – mtuition, итал. – intuizione, исп. – intuicion), полностью сохраняя тем самым содержание оригинального выражения Канта. Предлагаемый Н.О.Лосским термин "наглядное представление", фактически как перевод слова "интуиция", явно неудачен: он не передает смысла непосредственного постижения, недискурсивности, мгновенного "узрения", и это искажает сам замысел Канта. В издании 1964 г. мы его заменили термином "созерцание", которое намного ближе к оригинальному понятию и в сочетании с другими понятиями (пространство, время и т.п.) вполне и плодотворно "работает". Поэтому мы решили сохранить его и в этом издании.
И лишь несколько слов о термине "опыт". Он тоже не совсем точно воспроизводит содержание немецкого "Erfahrung" – термина, означающего приобретенное посредством опыта знание прежде всего, но не сам "опыт", который в русском языке имеет еще и значение эксперимента (выражения: "лабораторные опыты", "опытная станция" и т.п.). И все же, поскольку момент знания в слове "опыт" несомненно присутствует, мы лишь иногда, в определенных контекстах и сочетаниях, заменили его термином "опытное знание" для более правильной ориентации читателя в критической философии Канта. Для большей убедительности отметим, что сам Кант часто вместо "Erfahrung" употребляет выражение "Empirische Erkenntnis" (буквально: эмпирическое, или опытное, знание) и указывает на их равнозначность.
В издании 1964 г. были устранены неточности, переведены и включены в текст пропущенные места и осуществлена правка с учетом тех (многих сотен!) замечаний, рекомендаций, исправлений, которые были сделаны многочисленными немецкими философами – издателями сочинений великого мыслителя или комментаторами. Мы, однако, учли лишь те замечания и особенно исправления, правильность которых была совершенно очевидна (Кант был плохим "стилистом", и он сам это признает в своем "Предисловии" ко второму изданию). Всякие "гипотетические", по нашему мнению, замечания и соображения немецких (и не только немецких) авторов мы оставили без внимания.
Сверка русского текста "Критики чистого разума" с немецким оригиналом при издании 1964 г. была осуществлена Ц.Г.Арзаканьяном и ныне покойным М.И.Иткиным. В настоящем издании сверка и необходимые исправления, а также пояснения терминов сделаны Ц.Г.Арзаканьяном. Оригиналом для сверки и редактирования перевода Н.О.Лосского служило осуществленное Королевской Прусской Академией наук издание сочинений Канта: Kant's gesammelte Schriften, herausgegeben von der Königlich Preussischen Akademie der Wissenschaften, erste Abteilung, Werke, Dritter Band, Kritik der reinen Vernunft, zweite Auflage, 1787. Berlin, 1911; Vierter Band, Kritik der reinen Vernunft (erste Auflage). Berlin, 1911. Вспомогательным было критическое издание, подготовленное Карлом Форлендером (Immanuel Kants Kritik der reinen Vernunft. Herausgegeben und mit einer Einleitung, sowie einem Personen- und Sach-register versehen von Dr. Karl Vorländer. Halle, 1899).
При сверке были учтены переводы "Критики чистого разума" на другие языки:
1. Перевод на латинский язык, сделанный Фридрихом Борном (Immanuelis Kantii Opera ad philosophiam criticam. Latinam vertit Fredericus Gottlob Born. Vol. I, qui inest Critica rationis purae. Lipsiae, 1796). Перевод этот авторизованный и потому очень полезен для уточнения многих терминов и понятий, а также для выяснения некоторых темных мест сочинения Канта. (К сожалению, он был сделан по первому изданию.) Следует также учесть, что многие немецкие термины, употребляемые Кантом, представляют собой перевод с латинского, и в некоторых случаях сам Кант указывает на это в тексте. Поэтому восстановление Борном латинских синонимов помогает правильному пониманию терминов Канта.
2. Английский перевод Мейклджона (Kant Immanuel. Critique of Pure Reason. Translated from the German by J.M.D.Meiklejohn. London, 1930) и особенно хорошо продуманный перевод Нормана Кэмп Смита (Immanuel Kant's Critique of Pure Reason. Translated by Norman Kemp Smith. London, 1933).
3. Итальянский перевод, сделанный Джордже Колли (Kant Immanuel. Critica délia ragione pura. Introduzione, traduzione e note di Giorgio Colli. Torino, 1957).
4. Французский перевод Барни (Emmanuel Kant. Critique de la raison pure. Traduction J.Barni. Revue et corrigée par P. Archambault. T. 1-2. Paris, 1912) и перевод, сделанный Тиссо (Immanuel Kant. Critique de la raison pure. 2-de édition en français, retraduée sur la 1-re édition allemande, contenant tous les changements de la 2-de édition. Des notes et une biographie de Kant. Par С.J.Tissot, prof. Vol. 1-2. Paris, 1845).
Бэкон Веруламский. Великое восстановление. Предисловие. О самих себе мы молчим; но для предмета, о котором идет речь, мы хотим, чтобы люди считали его не мнением, а делом; и были уверены в том, что здесь полагаются основания не какой-либо секты или теории, а пользы и достоинства человеческого. Затем, чтобы они... сообща пеклись о своем преуспеянии и... приняли и сами участие в тех трудах, которые еще предстоят. Наконец, чтобы они прониклись доброй надеждой и не представляли в своем уме и воображении наше восстановление чем-то бесконечным и превышающим силы смертных, тогда как на самом деле оно есть законный конец и предел бесконечного блуждания.
В средние века, особенно после распространения трудов Фомы Аквинского, метафизика была канонизирована и превращена в систему бесплодных догм и схем. Непродуктивность старой метафизики наиболее ярко выявилась в Новое время, в эпоху бурного развития теоретического и экспериментального естествознания и общественных наук, почему она и стала "жалкой нищенкой" наподобие гомеровской Гекубы, растерянной и беспомощной в новой ситуации после падения Трои. Сама философская мысль, однако, никогда не угасала как неустранимая сфера человеческого мышления, и уже в XVIII веке некоторые философы (Юм, французские материалисты) и историки философии стали проводить отчетливую грань между метафизикой и философией.
Кант критикует схоластическую метафизику как познание, совершенно оторванное от опытного знания, так как всякая наука, находящаяся за пределами "возможного опыта", является, по Канту, пустой видимостью. Отбрасывая метафизику в старом ее понимании, Кант считает действительным ее предметом чистое априорное познание, а истинной ее задачей – исследование априорных синтетических знаний и их возможности.
Недавно во всем изобильна,
Стольких имев и детей, и зятьев, и невесток, и мужа,
Пленницей нищей влачусь...
(Овидий. Метаморфозы. М.-Л.: Academia. 1937. Кн. XIII, 505, 510).
Кант приводит строку из четвертой сатиры Персия (Persius, Flaccus Aulus, 34-62 н.э.), римского поэта и сатирика, проповедовавшего этику Эпикура.
В русском языке нет, к сожалению, слова, адекватного немецкому "Gemüt". "Дух" и "ум" имеют иное содержание, чем "animus", "animo", "mind", "esprit", ведь "Gemüt" означает "чувственная настроенность", "волевая настроенность" и "умственность" одновременно. Эти понятия в какой-то мере "собраны" в русском слове "душа", поэтому в настоящем издании (как и во всех предыдущих переводах) "Gemüt" (так же как и "Seele") переводится как "душа".
Во всяком, даже самом точном, переводе всегда есть элемент "приблизительности", которая варьирует от одной степени к другой. Данное немецкое слово из тех типичных случаев, когда для окончательного решения сомнений можно обратиться только к одному судье – к подлиннику.
О понимании Кантом эстетики (в традиционном смысле) см. вступительную статью В.Ф.Асмуса к т. 5 Сочинений Канта.
Отношение Канта к философии Д.Юма обсуждается в философской литературе еще с XVIII в. Большинство историков философии и комментаторов Канта, считая, что скептицизм Юма оказал большое влияние на формирование критической философии, признают самостоятельность разработки и решения ее проблем Кантом. Однако ряд комментаторов не согласны с такой точкой зрения. Так, упомянутый нами переводчик и комментатор "Критики чистого разума" Н.К.Смит полагает, что некоторые важные положения философии Канта (например, о возможности априорных синтетических суждений) разработаны уже Юмом и что Кант ничего нового здесь по существу не сказал. То обстоятельство, что Кант считал себя первым в разработке этих положений, Смит объясняет тем, что он плохо знал труды Юма и что общее представление его о юмовской концепции сложилось под влиянием книги английского философа Джеймса Битти "Очерк о природе и неизменности истины" (J.Beattie. An Essay on the Nature and Immutability of Truth. London, 1770). В этой книге, по мнению Н.К.Смита, дана невежественная и недоброжелательная критика философии Давида Юма. Этим Смит пытается объяснить искаженное и подчас неверное, по его убеждению, изложение философии Юма в "Критике чистого разума" (N.К.Smith. A Commentary to Kant's "Critique of Pure Reason". New York, 1962, P. XXVIII, 61-63). Смит здесь не прав. И в критике, и в похвалах Кант всегда излагает Юма в основном правильно, правда иногда подчеркивая в его учении то, что содержалось в нем лишь в скрытом виде, – обстоятельство, которое почему-то упускает из виду Н.К.Смит. К тому же сам он указывает, что первый перевод двух основных трудов Юма на немецкий язык был сделан Зульцером уже в 1754-1756 гг. Поэтому вряд ли есть основания думать, что Кант знакомился с философией Юма не по первоисточникам.
"Опыт, несомненно, есть первый продукт, производимый нашим рассудком, когда он обрабатывает грубый материал чувственных ощущений. Тем самым опыт есть первое наставление, и в своем развитии он столь неисчерпаемо богат новыми уроками, что непрерывный ряд всех будущих поколений никогда не будет иметь недостатка в новых знаниях, которые могут быть добыты на почве опыта. Однако опыт отнюдь не единственное поприще, которым ограничивается наш рассудок. Опыт показывает нам, чтó существует, но он не говорит нам, что оно необходимо должно существовать так, а не иначе. Именно поэтому он не дает нам истинной всеобщности, и разум, жадно стремящийся к такого рода знанию, скорее возбуждается, чем удовлетворяется, опытом. Такие общие знания, которые имеют также характер внутренней необходимости, должны быть независимыми от опыта, сами по себе ясными и достоверными. Поэтому их называют априорными знаниями, между тем как то, что заимствовано исключительно из опыта, познается, как принято говорить, только а posteriori, или эмпирически.
Оказывается, однако, – и это в высшей степени примечательно, – что даже с нашим опытом смешиваются знания, которые должны иметь априорное происхождение, и, быть может, служат лишь для того, чтобы вносить связь в наши представления чувств. В самом деле, если даже удалить из этих представлений все, что принадлежит чувствам, то в них все же останутся некоторые первоначальные понятия и образуемые из них суждения, которые должны возникнуть совершенно а priori, независимо от опыта, так как благодаря им мы можем или во всяком случае мы думаем, что можем, сказать о предметах, являющихся нашим чувствам, больше того, чему мог бы научить один только опыт, и благодаря им наши утверждения содержат истинную всеобщность и строгую необходимость, чего одно только эмпирическое знание дать не может".
Кант обвинил догматиков и сторонников старой, "докритической" метафизики в чистой спекуляции. Однако не всякую спекуляцию он считал бесплодным философствованием: спекулятивное познание приобретает реальный смысл и может быть плодотворным, если оно ставится на основу критической философии, т.е. когда при познании пытаются установить связь между возможным опытом и теми понятиями и категориями, которыми оперирует философ.
"3) На этой априорной необходимости основывается аподиктическая достоверность всех геометрических основоположений и возможность их априорных построений. Если бы это представление о пространстве было а posteriori приобретенным понятием, почерпнутым из общего внешнего опыта, то первые основоположения математического определения были бы только восприятием. Следовательно, на них была бы печать случайности, свойственной восприятию, и суждение, что между двумя точками возможна лишь одна прямая линия, не было бы необходимым; всякий раз этому учил бы нас опыт. То, что заимствовано из опыта, имеет только относительную всеобщность, которую мы приобретаем с помощью индукции. Стало быть, [на основе опыта] можно было бы только сказать: до сих пор мы замечали, что нигде еще не обнаружено пространства, которое бы имело более трех измерений".
"Вот почему это субъективное условие всех внешних явлений нельзя сравнивать ни с каким другим условием. Приятный вкус вина не принадлежит к числу объективных определений вина, следовательно, объекта, рассматриваемого даже как явление, а принадлежит к частным свойствам чувств того субъекта, который пьет вино. Цвета не свойства тел, в созерцание которых они входят, они суть лишь модификации чувства зрения, подвергающегося некоторому воздействию света. Пространство же как условие внешних объектов необходимо принадлежит к явлению или созерцанию их. Вкус и цвета вовсе не необходимые условия, единственно при которых предметы могут стать для нас объектами чувств. Они связаны с явлением только как случайно присоединенные действия особой организации. Поэтому они также не априорные представления, а основаны на ощущении, приятный же вкус – даже на чувстве (удовольствия и неудовольствия) как действии ощушения. Ни у кого также не может быть априорного представления о каком-нибудь цвете или вкусе; пространство, наоборот, относится лишь к чистой форме созерцания, следовательно, не заключает в себе никакого ощущения (ничего эмпирического), и все виды и определения пространства могут и должны даже представляться а priori, если должны возникать понятия форм и отношений. Только благодаря пространству возможно то, что вещи суть для нас внешние предметы".
С таким толкованием "естественной теологии" связано деление Кантом этого вида теологии на два "подвида" в зависимости от того, с чем соотносится понятие Бога: с природой или со "свободой" (т.е. с человеком, так как, согласно Канту, понятие свободы присуще только человеку как единственному свободному существу) – Бог рассматривается или как высшее мыслящее существо и как таковое есть "начало" всякого природного, естественного порядка и совершенства, или как высшее свободное существо и как таковое есть "начало" всякого морального порядка и совершенства. В первом случае мы, по Канту, имеем дело с физикотеологией, во втором случае – с этикотеологией, или моральной теологией.
Целью такого деления естественной теологии было для Канта показать недоказуемость понятия Бога как не соотносимого ни с каким возможным опытом.
"Основоположение, антиципирующее все восприятия как таковые, гласит: во всех явлениях ощущение и то реальное, что соответствует ощущению в предмете (realitas phaenomenon), имеет интенсивную величину, т.е. степень".
"Основоположение постоянности
Все явления содержат в себе постоянное (субстанцию) как самый предмет и изменчивое в качестве лишь определения предмета, т.е. способа его существования.
Доказательство этой первой аналогии
Все явления существуют во времени. Время может определять отношение в существовании явлений двояко: или поскольку они существуют друг поем друга, или поскольку они существуют одновременно. В первом случае время рассматривается как временной ряд, а во втором – как объем времени".
Все люди суть бренные существа;
Кай – человек,
Следовательно, Кай – бренное существо.Все бренные существа одарены чувствами;
Кай – бренное существо,
Следовательно, Кай – существо, одаренное чувством.
Понятия рациональной и эмпирической психологии впервые были разграничены и на основе догматического метода разъяснены Вольфом в его двух сочинениях: "Psychologia empirica, methodo scientifica pertraetata...". Francofurti et Lipsiae, 1732; "Psychologia rationalis, methodo scientifica pertraetata...". Francofurti et Lipsiae, 1734. Вольф полагал, что при построении эмпирической психологии следует исходить из непосредственного опыта. Основываясь на этом, он пытался изложить опытные знания о "мыслящем субъекте" (о душе) систематически, применяя при этом способ восхождения от следствий и действий к более отдаленным основаниям и причинам. В рациональной психологии Вольф пытается из синтетических понятий о душе априорно вывести способности и законы деятельности души. Против именно такого понимания рациональной психологии и выступает Кант, считая такую психологию бесплодным порождением мысли.
В философии Канта этим понятием обозначается практическая свобода в отличие от свободы трансцендентальной, которая является понятием чисто априорным. Практическая свобода имеет чувственную природу, но у человека она отличается от поведения животных тем, что не подчинена инстинктам, ибо человек сам внутренне, разумно определяет свои действия.
С меня достаточно того, чтó я знаю, я вовсе не желаю
Уподобляться Аркесилаю или обремененному раздумьем Солону
(ср. Сатиры Персия / Пер. Н.М.Благовещенского. СПб., 1873). Аркесилай (315-241 до н.э.) – древнегреческий философ-скептик, ученик Теофраста и Полемона. Солон (ок. 638-558 до н.э.) – греческий законодатель и государственный деятель, один из "семи мудрецов" древности.